Концепция изменилась. Почему приход Байдена сильно повлияет на Ближний Восток и как это скажется на России - «Мнения»

Джо Байден еще не успел вступить в должность президента США, как появились комментарии о том, что он успокоил Ближний Восток. В этом есть своя логика: хоть именно администрация Дональда Трампа ставит себе в заслугу арабо-израильское примирение и прекращение блокады Катара, ближневосточные игроки нередко мотивировали свое участие в этих процессах перспективой отношений с командой нового президента США. Трампу удалось стимулировать страны региона к более активным действиям поодиночке. Теперь курс Байдена на новые договоренности с Ираном подталкивает Израиль и арабские столицы к объединению. России такое положение дел сулит как дивиденды, так и издержки, поскольку имитировать бурную деятельность на Ближнем Востоке станет сложнее, объясняет эксперт РСМД и американского Middle East Institute (в статусе нерезидента) Антон Мардасов.

Миротворческие заслуги Трампа - реальные или мнимые?

Во время продолжающихся в США споров, стал ли Дональд Трамп худшим американским президентом, обогнав Джеймса Бьюкенена и Эндрю Джонсона, даже среди ярых антитрампистов есть те, кто признает ряд успешных внешнеполитических действий его администрации. Другое дело, что взбалмошность политики 45-го хозяина Белого дома не дает его «адвокатам» быть убедительными.

Так, Трамп умудрился настолько подпортить имидж Штатов своим заявлением о выводе войск из Сирии в 2019-м, что фактически обесценил этим успешную операцию по ликвидации Абу Бакр аль-Багдади, «халифа» «Исламского государства» (запрещено в РФ). То же можно сказать и о процессе ближневосточного примирения. Вроде бы неправильно критиковать посреднические усилия зятя Трампа Джареда Кушнера: он не только выступал посредником на арабо-израильских переговорах, оформившихся в сентябре 2020-го в «Соглашения Авраама», но и принимал деятельное участие в урегулировании ситуации вокруг Катара, зафиксированном в начале января 2021-го в «Декларации Аль-Ула».

Однако этот, казалось бы, исторический успех в регионе Трампу также тяжело присвоить, поскольку его роль в снятии блокады с Катара сопоставляется с той, которую он сыграл в разжигании кризиса во время и после своего визита в Эр-Рияд и саммита арабских стран в мае 2017-го. Вашингтон в лице тогдашнего главы Госдепа Рекса Тиллерсона тогда вроде как заблокировал сценарий предполагаемого вторжения в Катар, но эта информация до сих пор вызывает скепсис у многих экспертов. В этом смысле резкие возражения демократов - мол, Белый дом только помог свершиться неизбежному, и логика одобрения примирения Джо Байденом действительно имеют под собой основу: Дональд Трамп с его характерной популистской риторикой лишь придал стимул давним и неафишируемым процессам.

Трамп придал стимул давним и неафишируемым процессам на Ближнем Востоке

Например, для экспертов не было секрета в многолетнем сотрудничестве Израиля и арабских государств ни по линии разведывательных ведомств, ни даже в сфере экономики (хотя стороны для конспирации, например, реализовывали товары через страны Евросоюза). Показательно и то, что, например, ОАЭ и Израиль уже через месяц после примирения подписали прорывное соглашение о защите инвестиций в экономики друг друга (раньше Израиль не подписывал подобные документы ни с одной из арабских стран). Следом стороны согласовали импорт нефти (из Эмиратов), безвизовый режим (впервые Израиля с арабской страной) и начали прямые поставки товаров морем (из Дубая в Хайфу). Это активизировало разговоры о реализации давно вынашиваемого проекта о железнодорожном сообщении Израиля с ОАЭ и Саудовской Аравией – конкурента Суэцкого канала.

Вашингтон при этом также извлек прямую выгоду от «изменившегося стратегического ландшафта региона»: Госдеп официально уведомил Конгресс о намерении поставить ОАЭ давно планировавшиеся вооружения на общую сумму $10 млрд – «для сдерживания и защиты от возросших угроз со стороны Ирана». Впрочем, и во время блокады команда Трампа извлекла выгоду от лоббистских усилий КСА, ОАЭ и Катара, вскрывшихся в ходе расследования спецпрокурора Мюллера. Отдельный разговор – совмещение зятем Трампа примирительных инициатив с личными экономическими проектами, в перспективе это может спровоцировать очередной скандал.

Однако команде Трампа так и не удалось стимулировать саудовский правящий дом к официальному примирению с Израилем, несмотря на углубление саудовско-израильского взаимодействия последние годы (главным образом – после действий Обамы по заключению ядерной сделки с Ираном и событий в Ливане). Эр-Рияд предпочитает оставаться в тени подобных примирительных инициатив (так, в отличие от ОАЭ саудиты не стали налаживать дипломатические связи с Дамаском), однако сделал исключение для Катара, при этом вряд ли в этом решении фактор Трампа имел серьезное значение, несмотря на мнения о сильном давлении Вашингтона.

Представляется, что мотивы Эр-Рияда носили более прагматичный и дальновидный характер, а 35-летний кронпринц Мухаммед бин Салман постарался выжать из процесса примирения как можно больше дивидендов.

Во-первых, Саудовская Аравия подала очевидный сигнал о готовности к компромиссам администрации Джо Байдена, которая проявляла готовность ужесточить позицию в отношении как внешней, так и внутренней политики Саудовской Аравии (газета WSJ писала, что Эр-Рияд отложил нормализацию отношений с Израилем до прихода Байдена).

Во-вторых, Эр-Рияд подал продуманный сигнал о собственных ядерных амбициях, учитывая сообщения о строительстве китайскими компаниями в пустыне в районе Аль-Улы предприятия по получению «жёлтого пирога» (оксид урана, который может использоваться как в мирных, так и в военных целях) и традиционную политизированность в США темы саудовского атома.

В-третьих, как верно заметил обозреватель Bloomberg Бобби Гош, Мухаммед бин Салман использовал 41-й саммит Совета сотрудничества стран Персидского залива для серии фотосессий с другим самым молодым правителем на Аравийском полуострове – эмиром Катара Тамимом бин Хамадом Аль Тани: это дало ему «долгожданную передышку от длинной серии внешнеполитических ошибок, включая разрушительное вмешательство в гражданскую войну в Йемене, катастрофические последствия от убийства журналиста Джамаля Хашогги и, конечно же, введение блокады».

В этой ситуации надо отдать должное Катару: в эмирате решили особо не злорадствовать по поводу результата действий соседей, которым не удалось добиться от Дохи уступок ни по одному из тринадцати предъявленных в 2017-м требований (некоторые из них были априори невыполнимыми, например, депортация всех членов Корпуса стражей исламской революции, которых, судя по всему, на легальном положении там и не было). Наоборот: Катар за счет связей с Турцией и Ираном обеспечил себе поставки наиболее важных товаров, а главное – развил реальное импортозамещение в сфере продовольственной безопасности и продолжил активно перевооружаться. В то время как одни из инициаторов блокады – ОАЭ – оказались в сложном положении: кризис в заливе вкупе с пандемией осложнил взаимоотношения между эмиратами Дубай и Абу-Даби и высветил экономическую уязвимость первого, сильно зависящего, между прочим, от газового контракта с Катаром, действующего до 2032 года.

Дружить против Ирана

Даже после урегулирования ситуации в зоне Персидского залива остается немало тем, которые в перспективе могут привести к новому обострению. Достаточно сказать, что блокада Катара в 2017 году была уже второй по счету: в марте 2014 года Саудовская Аравия, Эмираты и Бахрейн также отзывали своих дипломатов из Катара, «поскольку Доха не выполнила соглашение между странами Персидского залива не вмешиваться во внутренние дела друг друга». Но тогда лишь прозвучали угрозы, которые были реализованы через три года (санкции, закрытие воздушного пространства и сухопутных границ с эмиратом, аналитики даже допускали военный сценарий).

В общем, снятие блокады воспринимается в регионе пока временной передышкой, в первую очередь необходимой для налаживания контактов с «антикризисной», учитывая специфику наследия Трампа, командой Байдена. Если крайняя антипатия трамповской администрации позволила Эр-Рияду и Абу-Даби сместить акцент в сторону их регионального соперничества с Дохой, то провозглашаемый курс байденовской – на новые договоренности с Тегераном – диктует арабским столицам иную логику: необходимо демонстрировать солидарность, чтобы переориентировать внимание на предполагаемую иранскую угрозу.

В этом смысле мотивы примирения с Израилем также обретают немного другой смысл: в еврейском государстве также опасаются сближения США и Ираном при активном участии стран Евросоюза. Это, очевидно, и было основной причиной ликвидации 27 ноября иранского ядерщика и генерала КСИР Мохсена Фахризаде. На этом фоне исследовательское управление министерства разведки Израиля в недавнем докладе фактически рекомендовало улучшать отношения с Катаром и Турцией для «налаживания более сложной сети контактов в арабском регионе». Правда, здесь речь идет не только о попытках нанести дополнительный ущерб Ирану, но и дополнительном влиянии на ситуацию в Палестине, учитывая контакты Анкары и Дохи с тем же ХАМАС.

Иран также использовал «период хромой утки» администрации Трампа для взвинчивания ставок перед предстоящими переговорами с командой Байдена, которые уже начались: Тегеран объявил о решении обогащать уран до 20% при том, что в стране уже появились усовершенствованные центрифуги и было накоплено гораздо больше обогащенного урана, чем позволяет соглашение – Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). Это потенциально сокращает путь Ирана к ядерной бомбе, но этого все еще недостаточно для получения стратегического оружия в ближайшей перспективе.

Опасность такой дипломатической игры в том, что Тегеран, который показал свои возможности по подрыву инвестиционного климата в регионе атаками на танкеры и нефтеперерабатывающие активы, может продолжить эту тактику и после инаугурации Байдена – для стимуляции игроков заключить новое соглашение или вернуться к старому с учетом проблем, выходящих за рамки ядерной программы.

Россия не готова стоять на обочине

Перспектива новых договоренностей США с Ираном – возможность для российской дипломатии не только продемонстрировать свою значимость как участника СВПД, но и получить для себя политические дивиденды от посреднической миссии. Неспроста глава МИД Ирана Мохаммад Джавад Зариф зачастил в Москву во время пандемии. Наверное, это единственное примирительное соглашение, в котором объективно и искренне заинтересован Кремль.

С прекращением блокады Катара, скорее всего, снизится частота заявлений о необходимости покупки российских ЗРС С-400 в регионе, в частности Дохой. Раньше они мотивировались конфликтом с Саудовской Аравией, поскольку радар ЗРС мог просматривать соседнюю саудовскую территорию на большую глубину. Интенсивность контактов Дохи и Москвы на высшем уровне теоретически также может быть снижена, потому что демонстрировать Саудовской Аравии тщетность блокады больше не надо.

«Авраамовы соглашения» отодвинули российскую дипломатию в тень. Официально Москва положительно оценивает нормализацию отношений между арабскими государствами и Израилем, поскольку Россия всегда подчеркивала необходимость «мира во всем мире», а выход суннитских монархий из коллективной конфронтации с Израилем укладывается в концепцию безопасности зоны Персидского залива, продвигаемую Россией, пусть и абсолютно популистскую. Но Москва не может избавиться от «имперской тени СССР» и, конечно же, российское руководство раздражено тем, что процесс примирения происходит без его деятельного участия.

Отсюда – попытки девальвировать процесс нормализации и показать, что другие выдают себя за миротворцев, пока Россия якобы решает реальные проблемы. Палестина стала первой на Ближнем Востоке, кто получит российскую вакцину Спутник-V уже в январе. Кроме того, Россия названа в списке стран, которые наряду с Египтом, Катаром и Турцией выступили гарантами того, что ХАМАС пообещал главе ООП и ПНА Махмуду Аббасу провести выборы в законодательные органы, президентские выборы и выборы в Палестинский национальный совет. Впрочем, это просто блеф, попытка продемонстрировать администрации Джо Байдена свою договороспособность и «неконфликтность» в свете снижения арабской солидарности после шагов по нормализации арабо-израильских отношений и также готовности Турции к потеплению отношений с Израилем.

Невозможно себе представить, какими – даже в теории – могут быть гарантии для организации выборов и регистрации избирателей, например, в Иордании с учетом численного преобладания палестинской части населения над коренными жителями страны. Кроме того, усиление ХАМАС за счет Сирии, о нормализации отношений с которой глава политбюро движения Исмаил Хания заявил после переговоров с главой МИД РФ Сергеем Лавровым во время визита в Москву, подрывает усилия по примирению. И это дает возможность России и дальше настаивать на актуальности формата «Ближневосточного квартета» (объединение Евросоюза, РФ, США и ООН) и прочих инициатив палестино-израильском урегулирования, гарантами которых Россия до сих пор является.