Степан Тодирка: «Сети – это полное безобразие!» - «Новости - Энергетики»

– Степан Никифорович, согласитесь, что в Москве вокруг энергетики все время происходит какое-то движение.

– Да, я работаю более сорока лет в энергетике, но не могу оценить, правильное это движение или нет. То, что хотят создать единую компанию, есть задача консолидировать все сети, взять их под единое управление, – это правильно. То, что происходило растаскивание в разные стороны, – это неправильно, это вредительство.

Сейчас слишком много сетевых организаций второго уровня. Одна имеет двадцать ТП, сто километров кабельных линий, вторая имеет всего одно РП и пять ТП. Они все кто в лес, кто по дрова. Когда-то была единая Московская кабельная сеть, и она управляла всеми сетями, которые были в городе. Техническая политика по присоединению определялась МКС. Например, в Детском мире было РП, которое питалось с двух центров питания. Сейчас после реконструкции электроснабжением там занимается смежная сетевая организация. Она выдала два кабеля от ТЭЦ-ЗИЛ до Детского мира. Это более 10 км прокладки кабельных линий. Представьте себе: обе кабельные линии идут через весь город, в одной траншее, где есть сто возможностей их порвать.

Раньше не было такого. Мы всегда старались присоединить потребителя как можно короче, но от разных источников питания. Если повреждалось одно плечо, автоматически переключались на другое. Все говорят про smart grid, активно-адаптивные сети. Так в Москве уже давно есть «умные» сети! У нас на 99% АВР. Если один луч отключился, автоматически переходит на другой. Скажу больше, когда выделили поврежденный участок, не надо ездить и включать после восстановления: АВР у нас с самовосстановлением. Чем не «умная» сеть?

– Давайте поговорим о сегодняшней технической политике.

– Вообще-то принципы построения сети существуют и существовали давно. Только одни их соблюдают, как мы, потому что у нас 85% городских сетей, а другие нет. Кабельным сетям 115 лет. Именно тогда были заложены эти принципы. Они корректировались в 30-е годы. И там был принцип «двухлучевой системы». Эти принципы надо просто соблюдать. Те сети, которые забрал ОЭК, строили мы. И там эти принципы соблюдены. Сейчас, когда они присоединяют, то уходят от этих принципов. Нет принципа «от двух центров питания», потому что у ОЭК их нет. У нас есть центры питания, но они заполнены.

Принципы фундаментальны, а применение оборудования зависит от того, кому что нравится. Мы пошли по пути применения необслуживаемого оборудования. Мы хотим, чтобы как можно меньше работ было в сети. Когда применяешь необслуживаемое оборудование, то его включил и оно работает. И не надо на капитальный ремонт отключать. Уже 16 лет мы применяем элегазовые моноблоки РМ-6. Применяем полиэтиленовые кабели из поперечно-сшитого полиэтилена. Первые в России пошли на такое. Начинали на отечественном кабеле. Сейчас полиэтилен, который применяется в кабелях, все заводы покупают в одном месте, в Швеции. Это очень хороший полиэтилен. Изоляция получается на порядок лучше, кабель не повреждается.

У нас еще остались кабели с бумажно-масляной изоляцией. Их около 80%, и они работают. Их просто так не заменишь, потому что у кабельной сети более 60 тыс. км кабельных линий. Да и менять их нет необходимости, пусть работают. Здесь тоже произошла определенная революция. Раньше в бумажно-пропитанных кабелях была одна арматура – свинцовая муфта, а мы совместно с Райхен разработали для бумажных кабелей термоусаживаемую муфту. Произошел парадокс. Свинцовая муфта восстанавливала свойства кабеля – пропитка с одной стороны и с другой, она мигрировала через эту муфту и двигалась по кабелям. Если где-то в кабеле произошла трещина в оболочке, туда ушла пропитка. Происходило осушение изоляции, и в этом месте происходили повреждения. Доходило до 28 повреждений на 100 км кабеля. Когда мы стали применять термоусаживаемые муфты, они стали стопорными. Пропитка останавливается возле муфты и не движется дальше. Словно на подводной лодке получились секции, которые не осушаются. И повреждаемость начала снижаться. Кабель ведь не лежит горизонтально – часто один конец выше, другой ниже. Когда мы стали ремонтировать его этими муфтами, снизилась повреждаемость, потому что из него уже не вытекает пропитка. Ранее мы ставили до 18 тыс. муфт в год, сегодня – только около 10 тыс. В сводке раньше находилось до 5 тыс. штук поврежденных кабелей, а, например, сегодня всего 153 в ремонте.

Мы не ожидали такого революционного эффекта. Когда мы создавали эту гильзу, то сделали внутри перегородки, чтобы жилы не смещались, а равномерно заходили в нее с двух сторон. И неожиданно получили совершенно другой потрясающий эффект. Кроме того, раньше жилы паяли, теперь используют срывающиеся головки: зажал, сорвал, и все соединено. Получается быстро и надежно. Раньше по технологии нужно было выполнять ремонт за семь часов (быстрее не получалось), а сегодня требуется всего 2,5 часа.

– Каковы перспективы технического развития?

– Мне кажется, мы нащупали золотую середину в поступательном развитии. Не думаю, что в ближайшее время появятся новые виды изоляции. Скорее всего, существующая изоляция будет совершенствоваться и повреждаемость кабельных линий – снижаться. Появится какое-то новое оборудование. Но резких изменений в ближайшие 10–15 лет не будет.

Есть какие-то новые разработки. Например, мы ушли от схемы распределительных пунктов. Эта схема будет развиваться. Скоро поеду на семинар в Ханты-Мансийск, буду рассказывать про распределительные схемы мегаполиса, агитировать за то, что в больших городах должны быть схемы без распределительных пунктов. Это упрощает работу. Когда есть один выключатель, то он быстро отключается, происходит меньше разрушений и нам приходится меньше восстанавливать. Еще мы хотим перейти в городах на резестивно-заземленную нейтраль. Неизолированная нейтраль сейчас, где есть возможность, работает в неполнофазном режиме. А мы хотим, чтобы отключались все однофазные короткие замыкания, чтобы это происходило быстро и не переходило в двухфазное. Будет гораздо меньше разрушений. Когда происходит двух- или трехфазное замыкание, то приходится менять 9–10 м кабеля: через повреждение бумажная изоляция натягивает в себя влагу из земли. А если мы перейдем на другой режим нейтрали, то через 0,7 секунды выключатель отключит короткое замыкание. Кабель повредится незначительно, вставок будет не 10 м, а всего три. Возможно, даже где-то обойдемся вообще одной муфтой. Я уже три года доказываю, что это правильный ход. Скоро переведем Зеленоград на этот режим нейтрали.

– Интересно, существуют ли в этом направлении какие-то западные разработки?

– Для меня примером в электротехнике является Франция. Все, что я сделал здесь, на 70–80% подглядел там. Все говорят: смотри на немцев. Я смотрю на них, но более интересные решения в электротехнике у французов. Они менее консервативны. Они смело применяют новые решения. Схему без РП я же не просто выдумал. Я ее увидел у них, стал изучать, для себя обосновывать.

Вообще, я как сетевик недоволен своей профессией. Я не хочу, чтобы были сети. Мне хочется, чтоб их вообще не было. Чтобы я пришел в комнату, и тут локально был решен вопрос энергоснабжения. Без сетей. Вместо выключателя какой-нибудь микрореактор. Удобно же?

Сети – это полное безобразие. Это занятая земля, это ремонты. Это принципиально старые технологии. Я всегда агитирую за то, чтобы везде была автономная энергетика. И я знаю, что уже несколько фирм занимаются этими идеями. В Москве есть несколько домов, которые используют тепло земли. Есть другие конверторы, которые используют отходы человеческой жизнедеятельности. Аккумуляторы развиваются с такой скоростью, что скоро мы все перейдем на аккумуляторы: поставишь аккумулятор, и на полгода обеспечен энергией.

– Степан Никифорович, а как обстоят дела с персоналом?

– С персоналом все сложнее и сложнее. Кабельщик-сетевик – это непрестижная работа. К нам не очень рвутся. Обучение у нас традиционное. Диспетчер никогда не сядет за пульт, пока не пройдет индивидуальную программу обучения, пока не проработает год. Конечно, это человек с высшим образованием. У нас есть психологи, которые с ними работают. Мы уговариваем и агитируем ребят из МЭИ. Мы их берем, заинтересовываем, пропускаем через наши службы. Многие остаются. Конечно, половина из них хотят сразу много зарабатывать, но есть много ребят, которые говорят: «Мы сперва научимся, а потом уж станем зарабатывать». И, что важно, существует преемственность: у нас работают их родители, родственники, поэтому ребята приходят к нам.