Цугцванг - «Новости - Энергетики»

 

«Проклятие для России – быть экономикой сырьевых ресурсов», – сказал управляющий директор, главный экономист по странам Европы, Ближнего Востока и Африки Standard & Poor’s Жан-Мишель Сикс. Вроде бы и банально, но очень точно. 
Национальное достояние России компания Газпром сократила экспорт газа. Падение экспорта обрушило прибыль концерна почти на 40%. Недосчитавшись прибыли, Газпром начал сокращать инвестиции. Они снизились на треть. Так как Газпром – наше все, то снижение инвестиций концерна привело к резкому падению этого важнейшего показателя в целом по экономике. В итоге мы имеем то, что имеем: ничего и разговоры о необходимости стимулировать инвестиции в реальный сектор. Такие разговоры – обычное для нас дело. Поэтому только «ничего», кроме кризиса. То ли политического, то ли финансового. 
За последние 15 лет в истории России было два больших кризиса – 1998-й 
и 2008–2009 годы. Смотрю в окно. Не вижу я кассирш в обменных пунктах, которые в панике каждые полчаса меняют цифры напротив стоимости доллара. По итогам прошлого года потребительское кредитование в России росло рекордными темпами, а уровень безработицы в стране достиг исторического минимума, как и уровень инфляции – самый низкий за всю историю в новой России. И все-таки кризис. Точнее, оба два: и политический, и финансовый. 
Первым публичным признанием, что дела наши плохи, было заявление министра экономического развития Андрея Белоусова. Он сказал, что к осени российская экономика может скатиться в рецессию. «Мы пока еще не в рецессии, но можем туда попасть. Риск такой есть. <...> Я думаю, к осени, если роста не будет», – сказал министр. 
Высказывание Андрея Белоусова – это проявление адекватной реакции на текущее состояние дел в российской экономике. Министр не сказал, что рецессия будет, он сказал, что она возможна. 
Выступление министра последовало за решением Минэконома понизить прогноз роста российской экономики в этом году с 3,6 до 2,4%. Требование президента Владимира Путина – ежегодный рост на 5–6%, то есть в два раза больше прогнозируемого министерством, зам Белоусова Андрей Клепач назвал нереальным в ближайшие годы. Оптимистичные 2,4% роста экономики – рубеж и высота, которую тоже с трудом можно будет достичь. «Если траектория роста будет такой же, как в первые два месяца, то рост за год составит лишь 1,7%», – заявил Клепач. Проще говоря, на то, чего в министерстве раньше боялись, теперь могут только надеяться. 
Вот такая смена настроений. 2,4 – это при хорошем раскладе и 1,7 – это если ничего не делать. А никто ничего и не делает.
Раз уж признали, что что-то «не так», то давайте решать, за счет чего будем выигрывать. Нужно понять, в чем наш главный козырь и каковы реальные перспективы. А потом нужно многое менять для того, чтобы это сделать. Но я боюсь, что это нереально сейчас.
Почти тупик после зимней спячки и перед летним падением деловой активности. А как же стимулирование и мотивация? Что Кремль и Белый дом, главные мотиваторы и стимуляторы экономики в России? Правительство Медведева в силу политизированности шефа не может заниматься такими скучными вещами, как ЖКХ, ветхое жилье и социалка. Вроде бы Дворкович и Ливанов как бы реформируют ТЭК и науку, а Голодец пенсионную систему, но одно дело – глобальные задачи, и совсем другое – сделать что-то настоящее, сделать, а не сказать. А тут правительство еще и о кризисе заговорило. Обозначать риски и давать адекватные сигналы агентам – это одна из обязанностей власти. Но сигнал о возможном кризисе вызвал раздражение в Кремле и на Старой площади, раздражение, которое сразу породило слухи об отставке того самого правительства. А когда начинаются такие разговоры, опытные рядовые чиновники понимают, что самый лучший выход из положения – это ничего не делать, держать паузу. Они ее взяли и держат. Не знают они, сколько им придется стоять в позе «замри», но делать что бы то ни было они точно не будут. С одной стороны, руки паузой заняты, а с другой – скоро лето. 
В итоге непонятно, как бороться с рецессией и угрозой кризиса. Внешняя обстановка плохая, внутренняя обстановка плохая, и никто ничего не делает, но все ждут. Все, кого ни возьми, ждут реформ и чувствуют отчаянную необходимость в них, в том числе и те люди, которые сами являются драйверами этих реформ. А никаких реальных реформ в России нет. Отсюда растет дефицит. Дефицит доверия – основной тренд или общая характеристика состояния и настроения, что лучше всего видно на фоне оттока частного капитала из России, который намного превышает 10% ВВП страны и свидетельствует в первую очередь о дефиците доверия частных инвесторов. Паззл сложился, и картинка получилась такой, что есть принципиальное различие нынешней возможной рецессии с прошлыми кризисами современной России. Разница в том, что для кризиса нет ярко выраженных причин: есть проблемы в Европе и в Штатах, но нет глобального кризиса, нет обвала цен на нефть, нет пожара, который надо тушить. Нынешняя задачка – стимулировать экономический рост – может оказаться гораздо сложнее для правительства, чем то, что было в 2008 году.

* Положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции.

«Проклятие для России – быть экономикой сырьевых ресурсов», – сказал управляющий директор, главный экономист по странам Европы, Ближнего Востока и Африки Standard & Poor’s Жан-Мишель Сикс. Вроде бы и банально, но очень точно. 
Национальное достояние России компания Газпром сократила экспорт газа. Падение экспорта обрушило прибыль концерна почти на 40%. Недосчитавшись прибыли, Газпром начал сокращать инвестиции. Они снизились на треть. Так как Газпром – наше все, то снижение инвестиций концерна привело к резкому падению этого важнейшего показателя в целом по экономике. В итоге мы имеем то, что имеем: ничего и разговоры о необходимости стимулировать инвестиции в реальный сектор. Такие разговоры – обычное для нас дело. Поэтому только «ничего», кроме кризиса. То ли политического, то ли финансового. 
За последние 15 лет в истории России было два больших кризиса – 1998-й и 2008–2009 годы. Смотрю в окно. Не вижу я кассирш в обменных пунктах, которые в панике каждые полчаса меняют цифры напротив стоимости доллара. По итогам прошлого года потребительское кредитование в России росло рекордными темпами, а уровень безработицы в стране достиг исторического минимума, как и уровень инфляции – самый низкий за всю историю в новой России. И все-таки кризис. Точнее, оба два: и политический, и финансовый. 

Первым публичным признанием, что дела наши плохи, было заявление министра экономического развития Андрея Белоусова. Он сказал, что к осени российская экономика может скатиться в рецессию. «Мы пока еще не в рецессии, но можем туда попасть. Риск такой есть. <...> Я думаю, к осени, если роста не будет», – сказал министр. 
Высказывание Андрея Белоусова – это проявление адекватной реакции на текущее состояние дел в российской экономике. Министр не сказал, что рецессия будет, он сказал, что она возможна. 
Выступление министра последовало за решением Минэконома понизить прогноз роста российской экономики в этом году с 3,6 до 2,4%. Требование президента Владимира Путина – ежегодный рост на 5–6%, то есть в два раза больше прогнозируемого министерством, зам Белоусова Андрей Клепач назвал нереальным в ближайшие годы. Оптимистичные 2,4% роста экономики – рубеж и высота, которую тоже с трудом можно будет достичь. «Если траектория роста будет такой же, как в первые два месяца, то рост за год составит лишь 1,7%», – заявил Клепач. Проще говоря, на то, чего в министерстве раньше боялись, теперь могут только надеяться.
Вот такая смена настроений. 2,4 – это при хорошем раскладе и 1,7 – это если ничего не делать. А никто ничего и не делает.
Раз уж признали, что что-то «не так», то давайте решать, за счет чего будем выигрывать. Нужно понять, в чем наш главный козырь и каковы реальные перспективы. А потом нужно многое менять для того, чтобы это сделать. Но я боюсь, что это нереально сейчас.
Почти тупик после зимней спячки и перед летним падением деловой активности. А как же стимулирование и мотивация? Что Кремль и Белый дом, главные мотиваторы и стимуляторы экономики в России? Правительство Медведева в силу политизированности шефа не может заниматься такими скучными вещами, как ЖКХ, ветхое жилье и социалка. Вроде бы Дворкович и Ливанов как бы реформируют ТЭК и науку, а Голодец пенсионную систему, но одно дело – глобальные задачи, и совсем другое – сделать что-то настоящее, сделать, а не сказать. А тут правительство еще и о кризисе заговорило. Обозначать риски и давать адекватные сигналы агентам – это одна из обязанностей власти. Но сигнал о возможном кризисе вызвал раздражение в Кремле и на Старой площади, раздражение, которое сразу породило слухи об отставке того самого правительства. А когда начинаются такие разговоры, опытные рядовые чиновники понимают, что самый лучший выход из положения – это ничего не делать, держать паузу. Они ее взяли и держат. Не знают они, сколько им придется стоять в позе «замри», но делать что бы то ни было они точно не будут. С одной стороны, руки паузой заняты, а с другой – скоро лето.
 
В итоге непонятно, как бороться с рецессией и угрозой кризиса. Внешняя обстановка плохая, внутренняя обстановка плохая, и никто ничего не делает, но все ждут. Все, кого ни возьми, ждут реформ и чувствуют отчаянную необходимость в них, в том числе и те люди, которые сами являются драйверами этих реформ. А никаких реальных реформ в России нет. Отсюда растет дефицит. Дефицит доверия – основной тренд или общая характеристика состояния и настроения, что лучше всего видно на фоне оттока частного капитала из России, который намного превышает 10% ВВП страны и свидетельствует в первую очередь о дефиците доверия частных инвесторов. Паззл сложился, и картинка получилась такой, что есть принципиальное различие нынешней возможной рецессии с прошлыми кризисами современной России. Разница в том, что для кризиса нет ярко выраженных причин: есть проблемы в Европе и в Штатах, но нет глобального кризиса, нет обвала цен на нефть, нет пожара, который надо тушить. Нынешняя задачка – стимулировать экономический рост – может оказаться гораздо сложнее для правительства, чем то, что было в 2008 году.
Андрей Агафонов,
заместитель главного редактора
Цугцванг -  Положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведет к ухудшению его позиции.