План полета. Остаться жить в России или просто «свалить с пляжа»? - «Новости - Энергетики»

За разговорами в духе «пора валить» может последовать большая волна эмиграции или это исключено?

Когда в российской истории случались большие волны эмиграции? Первая была после революции 1917 года, когда за границу уехали 3,5 млн. человек. Понятно почему: сама жизнь находилась под угрозой. Следующая волна в 1970-е, когда страну покидали в основном люди еврейской национальности. В массе своей эта эмиграция – это признают и западные социологи – была чисто экономической. На тот момент всем выезжающим из СССР за границей предоставлялось не только гражданство, но и льготы, и люди пользовались возможностью существенно повысить уровень жизни.

Через эту призму нужно смотреть и на нынешние настроения. В частности, угрожает ли сегодня что-то жизни тех, кто говорит «пора валить»?

Безопасность – один из ключевых критериев и факторов, которые первым пунктом пишут на листке бумаги в столбике «за» большинство из тех, кто размышляет или собирается валить из России. Безопасность личная сегодня и глобальная в перспективе, учитывая историческую память поколений и дурное и влияние, и наследие. Но если серьезно и по-взрослому, то большинству сейчас физически ничего, кроме уличной преступности, не угрожает.

Второй пункт – экономика. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Понятно. Понятно и то, что хорошо там, где нас нет или где нас пока относительно мало. Но с точки зрения экономики сейчас везде ничуть не лучше, если даже не хуже, чем в России. Люди, когда принимают решение уехать, считают, что они получат и что потеряют. И те, кто преследует экономическую выгоду от переезда за рубеж, понимают, что ее могут «там» получить далеко не многие соотечественники. Именно поэтому крупной волны эмиграции пока ждать не стоит.

Политическую обстановку в стране тоже рассматривают как повод собирать чемоданы, но что касается политических настроений как мотивации к переезду в другую страну, то можно смело сказать, что сегодня в России реальное поведение людей не определяется обычными критическими инвективами в адрес власти – для эмиграции нужны более веские причины. Вот «болотники», те да. Им есть что предъявить власти за прогулку майским погожим днем недалеко от Кремля. У остальных же все-таки приоритет экономики над политикой, что понятно. Даже у того же экономиста Гуриева, которого ставят примером политической эмиграции последнего периода, все-таки экономика…

Еще одной критической чертой могут стать массовые репрессии против какой-то определенной группы населения. Но пока их нет. Есть отдельные репрессивные действия, но они скорее устрашающего характера.

Сегодня к выбору страны для эмиграции россияне подходят, как к игре в шахматы. Подобно тому, как каждый ход может повлиять на исход партии, так и отдельно взятый критерий, характеризующий потенциальную для эмиграции страну, в состоянии испортить впечатления от переезда.

Конвертируемые люди

Но будет днями в России новая, относительно небольшая волна эмиграции, на гребне которой окажется немало ученых. Нет, не просто учитываемая статистикой привычная нам «утечка мозгов», а вполне себе такая вот штормовая волна или массовый исход. И не просто серость или «вечно подающие надежды», а, например, талантливые, успешные и состоявшиеся сотрудники РАН. Люди, обладающие такой квалификацией, легко найдут себе применение в других странах. Не таксистами и не официантами. Многим из них даже не придется включаться в конкуренцию за приличные места, как остальным, на Западе, где принято отдавать рабочие места сначала своим, а лишь потом уже приезжим.

Если правительство реализует свой план реформы Академии наук, то значительная часть людей «конвертируемых», способных работать за рубежом, просто уедет из России. Надо учитывать, что наиболее легки на подъем люди до 35 лет, прошедшие социальное становление. Сюда же можно отнести людей более старшего возраста, имеющих конвертируемые квалификации и не находящих себе применения на родине.

На фоне общей численности населения эта доля будет незначительна. Речь идет о нескольких тысячах или нескольких десятках тысяч человек. Но последствия от такой эмиграции могут быть не менее разрушительными – это будущее страны, будущее ее науки.

Упоминавшиеся неконтролируемая, по большому счету, «утечка мозгов» и новая волна эмиграции – звенья одной цепи, вопрос политический и особенность нынешней российской ситуации: страна постепенно лишается «штучных» людей. Уезжают от нас высококвалифицированные, хорошо образованные, социально активные, а едут к нам в основном жители среднеазиатских республик: киргизские, таджикские, узбекские мигранты. Вчера пасли коз и баранов, сегодня метут улицы и таскают тележки на рынках. Такова власть в стране, и такая у той власти политика. Ничего не поделаешь. Во всяком случае пока.

Небо становится ближе, или Ощущение потолка

Меняется ли в обществе соотношение карьеристов и дауншифтеров, тех, кто ценит социальный статус, и тех, кто ценит личное пространство, однозначно ответить трудно, но, по косвенным данным соцопросов, меняется, и очень существенно. «Дауншифтер» – слово, не совсем для России подходящее. Другое дело «уклонисты». Люди, которые уклоняются от карьеры, от громоздких корпоративных жестких структур, в которых необходимо соблюдать правила. Таких людей в России становится все больше, и это естественно: наша страна – страна людей с характером, с чертовщинкой, с изюминкой, страна индивидуалистов.

Люди постоянно соизмеряют выгоды и потери в своем социальном положении, и, когда потери превышают возможные выгоды от того, чтобы делать карьеру, люди предпочитают заниматься собой, выстраивать стратегии свободного времени, строить самостоятельные стили жизни и игнорировать саму возможность построения карьеры. Перед каждым человеком все чаще встает вопрос «зачем делать карьеру?». Хорошо, ты будешь много работать и получать относительно высокую зарплату, но непонятно, на что ее тратить, потому что у тебя нет свободного времени.

Плюс все больше людей живет с ощущением потолка: хорошо, ты заработал на какие-то вещи, но квартиры в Москве тебе все равно не купить, обеспечить загодя старость тоже практически невозможно. Даже высокие зарплаты идут только на покрытие каждодневных расходов. И люди начинают задаваться над вопросом: зачем ломать себя через колено, если можно наслаждаться жизнью и получать хоть какие-то удовольствия, не обременяя себя лишними обязательствами? Во время интервью, отвечая на вопросы о предполагаемых реформах рынка электроэнергетики, менеджер одной крупной компании сказал мне, что ему на самом деле хочется заниматься совсем другим. «Не проектами, не пустой перепиской с чиновниками, коллегами или конкурентами. Я хочу жить. Хочу ездить в Карелию с друзьями и просто ловить рыбу». Он открыл на планшете папку с фотографиями девственного леса и диких скал со словами: «Вот то, чем я хочу жить».

Это продукт растущей в обществе индивидуализации. Люди все меньше ощущают себя обязанными по отношению к социуму, к государству и все больше ориентируются на себя, свой внутренний мир, свою семью, узкий круг друзей и знакомых. Этот процесс на самом деле зашел уже далеко. Потому и растет число людей, которые хотят строить жизнь в качестве свободного агента, принимающего решения по поводу всего и вся.

Еще это можно назвать рефлексирующим обществом. Когда мы постоянно задаем себе вопросы по поводу того, где мы, что мы и нужно ли нам то, чем мы занимаемся.

Новые революционеры

А что сказать о тех, кто хотел бы остаться в России, но только в том случае, если все-таки в стране кое-что поменять, чтобы тут можно было остаться, плодиться и размножаться, жить, поживать и свой век доживать. Таких готовых к переменам довольно много. При всей нашей стабильности, у нас сейчас нестабильное общество. Ключевая проблема или главное в этой проблеме – люди, не находящие себе применения. Они есть в любом обществе, вопрос в их количестве. Например, в Германии в 70-х годах сложилась ситуация, когда значительная часть выпускников вузов не находила работы, годами болтаясь в университетах. Из этой среды вечных студентов выходили революционеры и террористы. Известная террористическая группа Баадера-Майнхоф состояла из представителей отнюдь не рабочего класса – в нее входили образованные люди, которые хотели разрушить существующий социальный порядок именно потому, что не видели себя в нем. То же самое было в Египте в период свержения режима Мубарака. Египетское правительство улучшило систему образования, не позаботившись о том, чтобы она была синхронизирована с экономическими потребностями страны. В итоге из вузов стали выходить люди, для которых не было места в экономике. Одни ушли в левацкие группы, другие в исламские фундаменталисты.

То же самое можно сказать применительно к России: чем больше у нас будет людей, которые не находят себе применения в нынешней экономической и социальной системе, тем больше у нас будет революционеров.

Сокращение производств, упадок про мышленного сектора... Значительная часть образованного класса, технические специалисты, чья деятельность связана с производством, знают, что в экономике им нет места, и максимум, на что они могут рассчитывать, – менеджер «по продажам чего-нибудь» в какой-нибудь торговой компании. Бесчисленные юристы, экономисты, финансисты. По образованию, но не по основному виду занятости. Да, нельзя всю страну устроить в «Газпром», Сбербанк и РЖД, но, кроме этих компаний, все остальное считается «несерьезным». Это еще одна отличительная черта сегодняшнего положения дел в России и настроений в обществе: если человек не способен открыть свое дело, если он не предприниматель, но при этом он не смог устроиться в госкорпорацию, то считается, что карьеры у него нет.

В России зона риска, в которой могут рождаться революционные настроения, – белые воротнички, образованный класс, у которого сужается поле деятельности. «Зачем нужен такой социальный порядок?» – этот вопрос они задают все чаще. Сюда очень хорошо вписывается отсутствие в стране как такового «социального лифта» при наличии исключительно корпоративной лестницы, или, если угодно, пирамиды.

В условиях отсутствия экономического роста, как сейчас, особенно сильно страдает средний класс, потому что давление на него в виде налогов и тарифов ЖКХ усиливается. Главная дойная корова в условиях кризиса – это, как правило, люди, которые пытаются жить своим квалифицированным трудом.

Но общество вообще не бывает статичным. Средний класс начинает слоиться, терять позиции, откатываться на более низкие социальные ступени. Как только человек теряет возможность без особых затруднений приобретать предметы длительного пользования, когда начинает экономить и копить – это та грань, за которой начинается переход в «околобедные» слои населения.

Критической чертой, когда средний класс может начать массово уезжать из страны, может стать не стагнация и вялотекущий или регулируемый, как сейчас в стране, кризис, а крах экономики и резкое падение уровня жизни. Когда люди лишаются работы и доходов, они становятся, что называется, свободными радикалами: могут искать применение своим силам здесь, но могут и уехать.

Сколько их, «новых иностранных русских»? Оценить масштабы этого явления трудно, но есть такая цифра – «более 2 млн человек». Мы стесняемся их подсчитать, и это грустно. К примеру, диаспоры в Берлине и Лондоне оцениваются примерно в 300 000 человек в каждом городе. Сколько их в США, вообще неизвестно. Они не сжигают мосты: не меняют гражданства, не рвут социальных связей, многие даже сохраняют недвижимость. Для них выгоднее быть российскими гражданами, чтобы не связываться с оформлением виз при въезде в Россию. Но отток представителей «креативного» класса, науки и бизнеса очевиден. Лет через пять-семь они начинают говорить: «Ну почему вы не наведете порядок? Я бы сразу вернулся…» — а сами дом уже купили…